Старшие ветра и не заметили, когда подрасти успел самый юный из всех ветров.
Сиверко!» — иногда качали
они головами, осуждая его мальчишечий задор. «Сиверко! Так то же Сиверко!» —
снисходительно посмеивался в бороду Дед Мороз и отмахивался, выслушивая их россказни
о проказах юного ветерка.
Было у Сиверка много любопытства и цепкая память. Он дружил со сквозняками,
а зимой краснел и смущался, когда Позёмка бежала с ним рядом и заглядывала
в его ветреные глаза. Самый знаменитый сквозняк Великого Устюга — тот, который
живёт в колокольне Успенского собора, — любил рассказывать Сиверку всякие
немыслимые истории.
Какие-то он разузнал сам, какие-то случайно услышал от хулиганистых ветродуев,
завывавших на ночной улице, а бывало, что и от заморских ветров, которые нет
- нет, да и прибывали в Великий Устюг в многочисленной свите иноземных послов.
Сиверко любил слушать, ведь с его — только тысячелетним! — жизненным опытом
до сих пор многое казалось удивительным. Ещё Сиверку нравилось плутать в узких
переходах колокольни... Вот и сегодня, пока не надоело, он прыгал по каменным
ступенькам лестницы, выглядывал в оставленные в каменной кладке сквозные щели-окна.
Он любил колокольню, да и кому из них, ветров, здесь могло не понравиться? Вот
ведь какие были времена! Тогда каменщики очень уважительно относились и к сквознякам,
и к ветрам, ко всем тем, кто любит простор, головокружительную высоту и скорость!
Здесь было где погулять! А потом вырваться наверх — на просторную площадку звонницы,
и, насколько хватит сил, уцепившись за язык колокола, раскачивать его, раскачивать!
Но все напрасно — у юного ветерка не так много сил, и колокол молчит, а вот
в песне сквозняка слышится Сиверку история города, улицы которого, как линии
на карте, чётко прочерчены там, внизу, под колокольней. Иногда их скрывают зелёные
кроны деревьев, разноцветье крыш — красноватых, серых и даже совсем замшелых,
темно-зелёных, сквозь которые начали прорастать тоненькие берёзки. Но зато ничто
не может заслонить Сиверку золота куполов, белизны храмов, в бессчётном множестве
вписанных в живую карту города.
Взмывает устюжный ветерок Северка над храмом Николы Гостиного, выше его колокольни,
в нетерпении заглядывает дальше — туда, где за тополями прячется от северного
ветра изящное творение зодчих XVII века — Вознесенская церковь. Щекотно Сиверку
касаться её затейливого узорочья, но любопытство и удивление каждый раз манит
его ещё и ещё посмотреть на удивительные кружева. Видел ветерок, как они делаются:
наметит художник рисунок, нанесёт глазурь на глиняную плитку, обожжёт в печи,
и зазвучат цвета на изразце, как звонкие песни!
Северка помнит, как посреди шумной торговой площади строилась церковь Вознесения
«старанием и казною» богатейшего устюжского купца Никифора Ревякина, и как с
восхищением смотрели на рождение чуда горожане, почтительно кланяясь зодчим
и мастерам-каменотесам. Пожары не щадили хрупкую красоту деревянного Устюга,
а вот то, что возводилось в камне, — устюжане знали — переживёт века! Был доволен
и Никифор Ревякин, но мечтал уже о другом, о чем не сразу и вслух вымолвил.
Прошло совсем немного лет, и возвели в Устюге строгий и величественный собор
Михайло-Архангельского монастыря.
Так уж было: тратили деньги устюжские купцы не только на постройку хором, украшение
усадеб, но, прежде всего, заботясь о спасении души, возводили они православные
храмы. В далёких странствиях на север — в глухой тайге и на стремнинах северных
рек, над бездонными пучинами морей и на безбрежных просторах океанов — мечтали
купцы о тихой пристани.
С тех пор век за веком плывут над зеленью скверов и парков, над крышами домов
Великого
Устюга, над водной гладью Сухоны
двухпалубные сказочные корабли-храмы с надутыми парусами.
